"Мечты сбываются!" Ольга Сергеевна Антонова.

Все коллекционеры, по моим наблюдениям, делятся на два типа. Первые, в общем и целом, принимают своих кукол такими, какие они есть. Они, безусловно, немного меняют им прически, переодевают, создают или приобретают одежду, придумывая новые образы. Но при этом не вмешиваются в глубинную сущность авторского замысла. Все эти "переделки", как правило, можно с легкостью отменить, вернув куклу без какого-либо ущерба к ее первоначальному состоянию.

 

Второй тип коллекционеров стремится всевозможными способами как-то изменить попадающих к ним кукол. Они почти никогда не бывают довольны своими подопечными на все сто процентов. Их руки - и голова! - так и "зудят", чтобы переделать что-то, улучшить, "довести" до той степени "совершенства", с которой они смогут жить и которая будет отвечать их внутренним представлениям и художественным, зачастую очень причудливым, запросам. 

 

Из первого типа коллекционеров происходят самые верные, самые надежные, самые восхищенные поклонники и ценители красоты кукольного искусства. Второй же тип - непостоянный, вечно чем-то неудовлетворенный, мечущийся в поисках и пылающий идеями - это "горнило", рождающее новых творцов. Коллекционирование кукол для них - неотъемлемый, но лишь переходный этап к собственному творчеству; накопление опыта в процессе общения с образцами работ великих авторов и запасание смелости для достижения "точки отрыва", когда ты пускаешься в самостоятельный творческий полет.  

 

С самого начала моего знакомства с Ольгой Сергеевной Антоновой, еще на этапе ее увлеченного коллекционирования кукол, было совершенно ясно, что этим ее амбиции отнюдь не удовлетворятся. Чуть ли не в судьбе каждой второй куколки, появлявшейся в ее гостеприимном доме, Ольга Сергеевна принимала активное участие, начинавшееся со смены гардероба, частенько переходившее к невинной замене паричка и установке новых глаз, а порой заканчивавшееся полной перерисовкой лица и "пластической операцией" на кукольном теле с целью придать ему правильные пропорции. Самых консервативных коллекционеров такой подход, бесспорно, шокировал; кого-то "сочувствующего", наоборот, приводил в восторг. Но для самой Ольги Сергеевны все это было неважно. Ее творческая душа всегда стремилась найти в каждой кукле что-то свое, а если оно не находилось немедленно, то неленивая мастерица, как реставратор, кропотливо послойно снимала с авторского образа наносную шелуху, по ее мнению, лишнюю. До тех пор, пока результат ее не устраивал. 

 

Несмотря на это Ольгу Сергеевну никогда не покидало ощущение, что "свою" куклу она пока еще не нашла, и чтобы ее найти, ей придется, возможно, создать ее самостоятельно. Лепить она любила еще с детства, и у нее хорошо получалось - по крайней мере, до тех пор, когда, по словам актрисы, дочь не превзошла ее в этом умении. Однако желание создавать никогда не уходит от творческой души. Оно может видоизменяться, принимая разные формы, толкая человека пробовать себя на новых поприщах, но не иссякает. Это какой-то избыток созидательной энергии, с которой немногие из нас приходят в этот мир. Энергию эту просто необходимо направить в "мирное" русло. И Ольга Сергеевна по мере увеличения кукол в ее доме все больше и больше понимала, что очень хочет сама начать делать кукол. 

 

Вот тут и становится понятным, о какой "смелости" идет речь в принятии такого, казалось бы, простого решения. Очень сложно взлететь, когда тебя тянут вниз якоря тяжелых мыслей типа "а вдруг у меня не получится?", "уже и возраст", "вдруг это совсем не мое?". И какое мужество требуется, чтобы преодолеть все свои сомнения, чтобы пробовать, не сдаваться, находить силы переделывать, когда что-то не получается, быть снова готовым учиться и искать себя на совершенно новом поприще! Ольга Сергеевна смогла это сделать. Смогла перешагнуть рубеж, отделяющий просто сопричастного коллекционера от кукольного художника. На момент создания этой публикации ее руками было сделано уже более тридцати кукол (и это всего за неполные два года работы!), а начала новоиспеченный автор совсем недавно - в конце 2015 года.

 

 

О.С.: Нет, я даже как-то не почувствовала этого страха. Был какой-то восторг, как пьянь какая-то, как от алкоголизма. ...Но я никогда не думала, что я все-таки смогу это сделать и начну лепить.

 

Я очень довольна тем, что освоила эту "работу". Мне она сейчас милее. Я все делаю в своем темпе, я сама себе хозяйка, никто надо мной не стоит. Это такое счастье! Захотела - села и полепила. Ночью не спится - пошла, поработала. Не понравилось - днем переделала. Театр - это такая эфемерная работа! На сцене да - я актриса. А в жизни-то я нормальный человек. Когда меня не станет, ничего не останется, и никто не расскажет, какая я была. А тут видно, какая я актриса! И мне хочется, чтобы люди улыбнулись после... Это остается на земле. А театр, как туман: то ли было, то ли не было. Исчезающее, неубедительное. Ну а то, что я сделала в кино, все премии, которые я получила, - все остается. И удачи, и режиссура величайшая у меня была - мне там ни о чем не надо заботиться. А театр - это что-то сомнительное, только слухи. Я, наверное, к тому же просто его "переела". Пятьдесят лет работать в одной профессии! Мне уже самой хотелось уйти, попробовать что-то другое. Было тяжело, и я ждала повода. Так ведь нельзя работать, когда ты находишься постоянно в ожидании предлога уйти. 

 

А потом, это такое становление, какое-то новое начало жизни, что ставит тебя опять перед началом всего процесса. Это очень интересно: ушел из одного творчества - актерского, и перешел на другую сторону, открыв дверь в совершенно другой мир. Для меня он ничем от актерского не отличается, потому что в кукольных лицах я тоже ищу эмоции. И мне не интересна просто кукла-кукла, а мне интересно, как на сегодня они ко мне относятся, а я - к ним. К чему я сегодня ближе: к грусти или к радости, к медитации, к отрешенному лицу... И мне очень интересны дети от трех до пяти лет, когда человек выучивает все слова и начинает говорить эти свои смешные выражения, сам образовывает новые слова. Это состояние доверчивости, открытости и еще доверчивой зависимости от меня, именно доверчивой. Потому что у нас не портятся отношения. Потому что там только доверие, любовь, и ты не вправе его обмануть, этого ребенка. И ты как бы через это очищаешься. Это произведение настолько отдано тебе! Не смей его обидеть, не смей его ранить, сделай ему только добро. И тут ты себя вдруг начинаешь чувствовать хорошим человеком, нераздраженным, терпеливым, дотошным, чтобы не упустить какую-то мелочь, чтобы он не ушел с осадком горечи в жизнь. Это классное ощущение. Это очень большая ответственность. 


 

 

 

О.С.: Это несравнимые эмоции! Мне уже жалко тратить время на покупку готовых кукол. Мои-то там лежат, без рук - без ног (смеется). Я уже начинаю дарить куколок из своей коллекции, если кому-то очень понравятся, в хорошие руки. В них я ведь тоже очень много вложила, улучшала их. Сильно переделанных я, конечно, оставляю себе - слишком много моего в них. Таких кукол я никому не отдам, я их как бы заново родила, на них училась. Пластике лица в том числе. 

 

С утра встаю - и бегом сюда! Поскорее лепить, шить или просто посидеть с ними, поговорить, подумать. Это как медитация. Говорю с ними. Когда хорошо получаются, я их целую. Говорю им: "Молодец! Так, старайся!"

 

 

Все инструменты, которые я покупала, влетели мне в копеечку. Но зато я все это время не покупала готовых кукол, так что вышла даже экономия (смеется). 


 

 

О.С.: Мне очень нравятся ее работы, в моей коллекции есть ее куклы. К тому же мы с ней подружились.



А началось все просто: другая моя подруга попросила меня познакомить ее с Наташей и устроить для нее мастер-класс. И вот как-то раз она мне звонит: "Еду мимо твоего дома на урок." А я была как раз свободна и поехала с ней посмотреть. Подруга начала что-то доделывать, она уже была на одном уроке. А я сижу, смотрю, думаю, может, и мне полепить чего-нибудь... Наташа дала мне материал. Только я сказала, что хочу слепить японку. Она говорит, что, к сожалению, здесь особенно помочь мне не сможет, так как с японцами у нее опыта нет. Но я все равно решила попробовать. И слепила этакого японца-самурая. Вышел, правда, мужик, а я хотела девочку. Тут Наташа помогла мне - где что убрать, подрезать. Стала учить. И у меня в первый же день была сделана головка моего Кёке!

 

 

 

О.С.: Я с них начала. Моя дочь с трех лет начала рисовать японцев. Может у нас в роду было что-то японское? (смеется) Не знаю, ну вот так жизнь складывается, что они у меня лепятся! Почему, объяснить не могу. Сейчас у меня, думаю, уже примерно одинаковое количество японцев и европейцев. Сашку свою я тоже начала лепить как японку и вдруг вижу, что получается Сашка! 


 

...А шляпки у меня - это я у самой Александры Кукиновой брала мастер-класс, клянусь! Она приезжала в Петербург, мы собрались кучкой, сняли аппартаменты, и она нас всех учила. Она так мне помогла! 

 

 

 

 

 

 

 

О.С.: Он вообще сейчас от меня в легком потрясении! Как-то он призадумался (смеется). Я его поразила! Спустя такое количество лет... Ну, думал, суп варит, ну, актриса... Но такое! Их и надо удивлять! А то они будут на других смотреть. Я что, тебе когда-нибудь ерунду говорила? Это правда! Потому что ко мне уже было немножко "потребительское" отношение: "Ну ты обед не сварила? А ты на рынок не сходила? А что ты делала?" Они привыкают нас использовать. Не от плохих чувств, но от привычки. Это рутина, которая перекладывается на нас. ...А я просто устала, или не хотелось иногда. А теперь все, что я делала, - вот оно! 

 

 

 

О.С.: Я леплю из ФИМО, он запекается в духовке. В отличие от Living Doll в этой массе чувствуется какое-то движение внутри. Как бы живое тепло. А Ливинг Долл какое-то более "тупое" что ли. Поэтому я перешла на ФИМО, хотя лепить из него и сложнее. Все мои последние куклы сделаны из ФИМО. В них как будто бы какие-то жилочки шевелятся... Так что свой материал я нашла.

 

Фарфор, как мне кажется, чем-то похож на ФИМО. Теперь я понимаю. Но чем ФИМО мне очень близок как материал, так это тем, что после запекания я беру скальпель, совсем тоненький, и исправляю все, что мне не нравится: увеличить, доклеить, уменьшить, допечь... Могу поиграть с уже запеченным человечком, исправить все недостатки, улучшить. Ямку, трещинку - все доделываю до основания и получаю мечту всей своей жизни! (смеется) 

 

 

О.С.: Я хочу поработать с каким-нибудь самозастывающим материалом. Но пока мне больше нравится ФИМО, как оно дышит. А там мне самой придется лицо расписывать, и я пока не знаю, как. 

 

 

О.С.: Глазки я рисую акрилом, но последние расписывала акварелью. Она тоньше, с ней больше возможности. Сверху покрываю лаком, как Дианна Эффнер. Я взяла на вооружение технику двух художниц - Хелен Киш и Дианны Эффнер. У Кэте Крузе, к примеру, глаза не всегда такие, как мне нравится.

 

 

О.С.: Подсказывает по краскам, но в куклы не лезет. Я его просто не допускаю. Хотя он мне как-то проводил мастер-класс - показывал, как глаз рисовать (находит на столе листочек с набросками). Я это берегу!

 

 

О.С.: Параллельно. Вот я, например, шью костюмчики, потом мне становится скучно и я переключаюсь: хочу лепить! И вообще я больше люблю лепить, чем шить. Придумывать одежду люблю, а всю эту монотонность - не люблю! Потому что я в своем воображении уже вижу, как это будет, и мне уже неинтересно. Иногда выходит не то, что я воображаю, и тогда я словно костенею. Самое интересное - это лепить головки и рисовать глаза, когда кукла рождается.

 

Мне кажется, что я медленно все делаю... Хочется быстрее! (Мысль и желания опережают.) Когда образ готов, надо делать какую-то рутинную работу вокруг него. Я-то его уже вижу, платье, к примеру, но его надо довести до ума...

 

Для каждой куколки я шью свое тельце. Все зависит от размера ее головы. Но куколки у меня все небольшие, я всегда и любила маленьких. 

 

Парички я делаю из мохера: купила шкуру мериноса и сама делаю из него волосы своим куклам. Иногда, когда мездра мягкая и тонкая, то я могу сшить шапочку. А иногда делаю трессы. Это непростая, но очень интересная работа: как приложишь к куколке и увидишь, что ей идет, так сразу словно "заводишься"! Трессы мне делать сложнее и результат меньше нравится, но так я могу получить нужный мне цвет. Я же сама крашу шерсть, например, чаем, а "шапочка" иногда, к сожалению, не выкрашивается. 

 

 

Это зеленоглазая Олеся - она у меня через огонь прыгать будет. Будет в сарафанчике, босоногая. Для нее я паричок клеила частями, кусочками, но получился он слишком густой, а мне хотелось тоненькие косички. Ведь у маленьких детей не бывает таких густых волос, тогда кукла будет выглядеть как этакая дебелая баба с нарощенными волосами. Обаяние кончается. ...Тут вот я делаю отверстие, и последние волосики втыкаю иголкой, как у реборнов, чтобы пробор был ровным. Мне она очень нравится!

 

Посредине головы черта - для пробора и "дырочка". Чтобы когда клеишь волосики, посредине можно было приклеить "копну" волос, закрывающую другие места приклеивания. Получается такая уютная головка!

 

 

О.С.: Я вижу в интернете картинку, и у меня возникает желание слепить такую куклу. А иногда инспирирует одежда... Сшила красивое кимоно, и поняла, что под него нужна девочка. А это пацан получился. Подумала, что под то кимоно я кого-нибудь долеплю. 

 

 

А этого японца я сделаю с белыми волосами. Он будет альбиносом! Увидела картинку, и так понравилась мне эта девочка, что я захотела слепить именно такого, лохматенького! Забавный будет! И в кимоно!

 

 

О.С.: Все равно наслаждение! Абсолютное! 

 

 

О.С.: Я слепила головку, пришел Игорь, взглянул: "Господи! Мона Лиза в детстве!" Мы так ее и назвали. Вот как раз одна из моих последних кукол. Обработала фотографии под старину, с кракелюрами. 

 

А вот главное, над чем я сейчас работаю - Царская семья.

 

 

О.С.: Я когда снималась у Назаровой в "Цареубийце", то на меня, как на актрису, вся эта история произвела такое неизгладимое впечатление, что я не могла от этого освободиться. Все думала, думала про это... И вот нашло выход, наверное.

 

Претензии к отсутствию портретного сходства (дети царской семьи) обязательно будут. Но здесь же дело в образах, в чувствах! 

 

А это я лепила Алешеньку из царской семьи, но что-то у меня для него никак не получалось душевно сшить. А он очень хороший! И я думаю, что я так мучаюсь, попробую слепить второго. И второй получился в два раза быстрее! 

Монограмму я вырезала из носового платка и пришила Анастасии на одежду. 

 
Старшая Ольга - это автопортрет, сделанный с моей фотографии, в четыре года. 

Молд не может повторить первоначальное произведение мастера, художника. Малейшая точка на зрачке или, если используются стеклянные глаза, полмиллиметра сдвига - и лицо становится тупым, не смотрит, не разговаривает с тобой. И вот даже белую точечку, конечную, завершающую зрачок, - если ты чуть-чуть увеличишь ее размер или изменишь направление, положение на черном зрачке сдвинешь, - все, кукла "мертвая". Но иногда она даже при неправильности начинает с тобой "говорить": Привет, это я! Когда она смотрит на тебя именно так, как ты хочешь! А ты в жизни ищешь доброжелательность, нежность, доброту, любовь; и нужно поймать этот момент в подаче красок. Это легче найти в красках, чем в стеклянных глазах; они тоже могут быть великолепные, но их нужно "поймать". Иногда подбираешь-подбираешь эти глазки, вставишь дома, а они не смотрят на тебя так, как тебе хочется. Ну не папин, не мамин взгляд, не взгляд любимого человека, не взгляд обеспокоенного ребенка... Чего-то не хватает, малости. И это куклина проблема. Некоторым нравятся такие глупые вытаращенные глаза, такие куклы смешные. Но она не душевная, она тупая, как после компьютера, как пьяная. И она так уходит от первоначального открытия мастера, уже не может встать в ряд. Вот как пришла ко мне маленькая фарфоровая куколка Кэте Крузе... Я видела ее виниловых кукол, мне они нравятся. Но я поняла, почему к ней, как к автору тянутся, только тогда, когда у меня появилась ее фарфоровая кукла. Фарфор очень предательский материал. Иногда он тебя поражает и убивает, а иногда оставляет безразличным. Штамповка, клонирование происходит, и образ из-за раскраски совершенно "уплывает" от первоначального. 

 

 

О.С.: В первый раз я участвовала в выставке буквально через год после того, как начала лепить кукол. Был актерский фестиваль "Виват, Россия", в рамках которого все участвовавшие актеры выставляли в музее Державина свои хобби. И я выставила там своих кукол и даже получила за них премию!

 

...И когда они пришли, такие важные дядьки: "Так у Вас ТАКИЕ куклы! Мы-то думали, что Вы каких-нибудь тильд нашили!" Стояли, переглядывались, удивлялись... И что шила я сама, и глаза не вставляла, а сама рисовала. 

 

Картина маслом: выставка, стеклянный шкаф и мужик типа профессора, такой "непробиваемый"... Подходит так, очки приснимает, склоняется... И вдруг как ребенок начинает улыбаться! Я потом так жалела, что не щелкнула его! Просто стояла и боялась шелохнуться. Профессорскую серьезную физиономую, который вдруг совершенно по-детски, как мальчик, от моих кукол улыбнулся! 

 

 

О.С.: Да, одна моя куколка уже живет у Фокина - главного режиссера Александринского театра. 

 

 

А одну куклу у меня забрали и не отдали. Дали деньги за нее (смеется). Вот так пришла ко мне в гости женщина, взяла в руки и больше не отдала. Она так сыпала деньгами, а я как-то растерялась сперва, ничего не понимая, только потом уже сказала: остановитесь! И она сразу подбежала к мужу и заплакала от счастья! А я только потом посчитала - там было 36 тысяч! Хотела ей сдачу дать, но было уже поздно.

 

 
О.С.: Непросто. Но их становится все больше. Игорь мне тоже сказал, что наступит момент, когда я буду оставлять только самых любимых. Поэтому нужно учиться отдавать своих кукол. 

 

 

 
P.S.: Вы сможете увидеть работы Ольги Сергеевны Антоновой на нашем стенде на выставке "Искусство кукол" 15-17 декабря в московском Гостином дворе.